Гульнар Амренова

Обсуждение нацпроектов актуализировало вопросы путей развития отечественного здравоохранения. Ведь, как показывает анализ вариантов, ошибки в стратегии могут привести не к взлету, а к полнейшей деградации отечественного здравоохранения. В этой связи, представляем вашему вниманию интервью с одним из ярких организаторов здравоохранения - председателем Наблюдательного совета ТОО «Салауатты Астана» Лейлой Ишбаевой.
 
Каково ваше мнение о дальнейшем пути развития отечественной медицины?

Прежде всего надо отметить, что на сегодня наша система здравоохранения одна из самых эффективных в мире. Она не лучшая по качеству медицинской помощи, но точно одна из самых эффективных, как система, хотя бы потому, что в той парадигме, в которой мы сейчас живем, не выживет ни одна другая система здравоохранения в мире. Посудите сами, занимая 92 место в мире по расходам на здравоохранение, мы обязаны обеспечить индикаторы работы из первой 20-ки стран ОЭСР, что практически исполняется, ведь по ключевым параметрам наши показатели в системе здравоохранения отличаются от развитых стран лишь на 15-20%. Наш перечень гарантированного объема бесплатной медицинской помощи и помощи в рамках ОСМС содержит более 9,5 тысяч строк тарификатора, а ведь ни одна страна в мире не может позволить себе поддерживать такой объем гарантий, доставшийся нам с «советских» времен как наследие патерналистского подхода, повторюсь, у нас просто беспрецедентный объем гарантий, которые, к сожалению, не обеспечены финансово. К слову, наш северный сосед, Российская Федерация тратит в 6 раз больше на свою систему здравоохранения, но при этом объем гарантий и индикаторы ее работы в страновом масштабе гораздо хуже наших. Справедливости ради надо сказать, что такой объем гарантий нереален даже для систем, в которых бюджет на здравоохранение в разы и даже десятки раз больше. Например, США – гегемон и сверхдержава, при этом это единственная промышленно развитая нация, которая не гарантирует своим гражданам универсальной и всеохватной системы медицинской помощи. Подушевой расход системы здравоохранения в год в США составляет более $13 тыс. в сравнении с нашими $317, т.е. в 40 раз больше, при этом в Америке из порядка 330 млн. населения около 80 млн человек имеют весьма ограниченный доступ, а около 50 млн. человек не имеют вообще никакого доступа к медицинской помощи! Даже если они будут умирать, им никто не поможет, как было с нашей коллегой - врач погибла в Америке во время стажировки из-за неправильно оформленной страховки, она была беременной, но к ней просто никто не подошел. Obamacare была нацелена на обеспечение доступа к базовой медицинской помощи для всех жителей этой великой страны, что из этого вышло, судить не мне, но все это скорее печальная история.

Отдельно надо отметить наше неуемное желание все регулировать, большее рвение в этом вопросе можно обнаружить сегодня разве что в тоталитарных странах, таких, как Северная Корея, например. В поисковике информационно-правовой базы «Әдiлет» выходит 21 749 документов с признаком «медиц», из них 11 770 – действующие, 9940 – утратившие силу. Если посчитать количество дней нашей независимости, а их по состоянию на 9 августа 2021 года ровно 10 829, то выходит, что каждый день у нас рождается минимум по 2 нормативно-правовых акта в сфере здравоохранения, включая праздничные и выходные дни! И это, не принимая в расчет многочисленные отраслевые приказы, издаваемые уполномоченными органами на местном уровне.

Другими словами, мы действительно самая эффективная система здравоохранения, потому что только от нас требуется за «африканские» деньги обеспечивать «европейское» качество в «советских» объемах при «северокорейском» регулировании, простите великодушно за самоцитирование этой фразы уже на протяжении пяти лет как минимум. И, разумеется, эта ситуация, когда все держится на хрупких плечах медицинского сообщества страны, не может продолжаться бесконечно. Мы, как система, находимся на стадии полного выгорания, в том числе и потому, что выступаем буфером между нездоровым обществом и слабой властью, а иначе как объяснить ту агрессию и с той и с другой стороны, с которой мы сталкиваемся каждый день. В цивилизованном мире людям в белых халатах даже на полях сражений запрещено наносить вред, а нас бьют в собственных больницах и машинах скорой помощи, нас бесконечно критикуют, судят и сажают по уголовным статьям, хотя в большинстве стран медицинские инциденты полностью декриминализованы. Заработная плата врача в долларовом эквиваленте уменьшилась на 40% за последние 10 лет, только за 3 квартала прошлого года из страны на ПМЖ выехали 561 врач, и это при том, что границы были закрыты, а ведь уезжают лучшие.

Здравый смысл говорит нам о том, что вопросы полного переформатирования отрасли – это не просто вопросы дальнейшего ее развития, это реанимационная мера с целью предотвратить полный развал. Многочисленные преобразования, которые постоянно сотрясают нашу отрасль, в подавляющем своем большинстве я назвала бы зиц-реформами, направленными на то, чтобы поправить одеяло или изменить цвет стен в реанимационном зале, где лежит пациент в критическом состоянии.
 
И что же делать со всем этим?

«Делай, что можешь, с тем, что имеешь, там, где ты есть» - фраза Теодора Рузвельта, которая, на мой взгляд, как нельзя более подходит к структуре момента. Нам нужно изменить только 2 механизма в действующей системе и добавить 1 новый. Звучит просто, но потребуется колоссальная политическая воля и бескомпромиссный политический заказ на самом высоком уровне, чтобы изменить механизмы финансирования и регулирования отрасли, а также внедрить настоящую цифровизацию, а не ее суррогаты, ведь речь идет о жестком реинжиниринге, когда нужно выстроить совершенно новые бизнес-процессы взамен прежним. Страшно? Но бездействие или псевдодействия еще страшнее.

Начнем по порядку.

Нужно честно признать, что мы не способны существовать в прежней парадигме, ведь никому не приходит в голову в здравом уме заявиться в салон «Мерседес» и требовать продать люксовую модель авто за 100 тысяч тенге или даже за 1 миллион. Нужно ответственно объявить обществу, что мы не можем поддерживать прежний объем гарантий, нужно сократить перечень медицинских услуг в рамках ГОБМП и системе ОСМС, как минимум вдвое, оставив базовые виды помощи, зато требования по их качеству нужно ужесточить, при этом финансовое наполнение привести в соответствие. Именно в плоскости финансов нам надо реально, а не декларативно изменить приоритеты с лечения на профилактику, ввести фондодержание и реальную страховую медицину.

Сокращение перечня гарантированной бесплатной медицинской помощи – крайне непопулярная мера, требующая большой политической смелости, но, только сократив объемы, мы сможем финансово обеспечить реальное качество медицинских услуг, ведь денег в системе больше не станет. Принцип «лучше меньше, да лучше» работает, несмотря на то, что идеи ленинизма канули в Лету.
 
Но в проекте национального проекта «Качественное и доступное здравоохранение для каждого гражданина «Здоровая нация» говорится о росте финансирования здравоохранения почти в 1,5 раза до 5% ВВП? Денег же станет больше…

Теоретически да, но практически, боюсь, что нет. Например, в столице предполагается строительство университетской клиники на 800 коек. Стоимость проекта, реализуемого в рамках государственно-частного партнерства, вместе с КИЗ-ами (компенсацией инвестиционных затрат – прим. ред.) и КОЗ-ами (компенсацией операционных затрат – прим. ред.) составляет больше 1,2 трлн. тенге, то есть 1 койко-место обойдется государственному бюджету около 1,5 млрд. тенге, а с учетом волатильности курса и хеджирования валютных рисков цена за койко-место в таком стационаре в перспективе может «разогнаться» и до 2 млрд. На эти деньги можно построить одну сельскую поликлинику, т.е. вместо этой одной университетской клиники можно построить 800 сельских поликлиник, не говоря уже о семейно-врачебных амбулаториях (СВА) и др. Но вместо этого озвучены планы строительства еще 19 амбициозных стационаров по всей стране. Зачем? Для чего? Кому и, главное, какая невероятная медицинская помощь будет оказываться за эти баснословные деньги? Конечно, в основе этих проектов была благая идея улучшить инфраструктуру здравоохранения в стране, но, боюсь, что в нашем классическом исполнении этот шаг приведет к печальным и даже разрушающим результатам. Поясню по порядку.
Сейчас в среднем бюджет здравоохранения каждого региона страны составляет около 100 тыс. тенге на 1 жителя, из которых от 35 до 45% составляет финансирование амбулаторно-поликлинической помощи, стационары «весят» соответственно 55-65%. В каждой области имеются стационары с общей мощностью примерно в 3,5-4,5 тысячи койко-мест и своим годовым бюджетом, которые оказывают определенное количество услуг определенному количеству пациентов, при этом подавляющее большинство из них имеют крайне низкую рентабельность в условиях крайне низкого наполнения тарифов. Когда в регион зайдут такие «тяжелые» (т.е. с гигантской себестоимостью строительства и обслуживания – прим. ред.) многопрофильные больницы, построенные по проектам ГЧП, тем более под управлением государственного Национального оператора в области здравоохранения (НООЗ), то они будут вынуждены нагнетать именно высокотехнологичную помощь, как наиболее рентабельный для себя вид деятельности и тем самым «утянут» на себя все бюджеты по ГОБМП и ОСМС, что еще больше «обескровит» систему здравоохранения региона, «убьет» местных поставщиков медицинских услуг, районные ЦРБ, городские больницы и пр. Простой пример – сейчас никто не занимается профилактикой и амбулаторным лечением деформирующего остеоартроза, в стране практически не осталось консервативной артрологии, зато трансплантация суставов растет по экспоненте, ведь это чертовски выгодно клиникам. Вот реальность, когда платят за болезнь, а не за профилактику и эта «гонка вооружений» не закончится без принятия жестких действенных мер. Поймите, я не против высоких технологий в медицине, я очень даже «за», но развивать их из «африканского» бюджета при нынешнем распределении финансовых потоков – верх неразумности. Касательно самой структуры Национального оператора позвольте просто промолчать, напомню лишь, что в январе текущего года Глава государства прямым текстом запретил создание нацоператоров как явления, препятствующего честной конкуренции и развитию экономики страны в целом и ее отраслей в частности.

Для общества же строительство таких «бриллиантовых» клиник грозит снижением доступности и качества медицины для широких слоев населения, когда сделан упор на дорогостоящую высокотехнологичную помощь, а не профилактику, что в целом ставит под угрозу реализацию проекта «Здоровая нация», который будет по сути напоминать проект «Нация без понтов – беспонтовая нация».
 
Но в проекте нацпроекта «Здоровая нация» авторы пишут о приоритетном развитии ПМСП…

Уже набила оскомину эта, повторяемая как мантра, истина про приоритеты ПМСП, но сколько ни говори „халва“, во рту слаще не станет. Говорятся у нас правильные вещи, но затем начинается «путаница в показаниях».



Тут надо понимать общую архитектуру и экономику оказания медицинской помощи. В частности, имеется 3 уровня оказания медпомощи в РК, которые условно можно разделить на подуровни: первичная медико-санитарная помощь (ПМСП), консультационно-диагностическая помощь (КДП), стационарозамещающая помощь, круглосуточный стационар, высокотехнологичные   медицинские услуги (ВТМУ), а также медицина самого высокого уровня, так называемый, High level (см. рис. 1). Первые три можно условно объединить в амбулаторную помощь, где идет самое большое количество потребления услуг, в день только нашу сеть, например, посещают более 3 тысяч человек. Потребность в каждом следующем уровне оказания медпомощи сокращает количество обслуживаемых людей, зато ситуация с их финансированием - прямо пропорциональная. Бюджеты каждого последующего уровня солиднее предыдущего уровня. И, понятно, что всем интересны проекты более высокого уровня оказания медпомощи, потому что там «жирный» пирог. Но непосредственная профилактика, направленная на сохранение здоровья нации, это как раз-таки развитие ПМСП, а остальные уровни это, в большей степени, лечение пациентов. На словах у нас все за профилактику и здоровье, а в реальности с точностью наоборот, в архитектурном исполнении это равносильно тому, как если бы на очень слабом ветхом фундаменте мы строили бы мраморный дворец с красивыми фронтонами, колоннами и шикарной крышей, чтобы получить блестящую картинку.

В итоге, в одной части вышеупомянутого документа (проект Нацпроекта «Здоровая нация» - прим. ред.) говорится о приоритетном развитии ПМСП, но увеличение бюджета от 52% до 60% направлено уже на все амбулаторно-поликлиническое звено, которое включает в себя, как помните, не только ПМСП, но и еще два дополнительных уровня – консультативно-диагностическую и стационарозамещающую помощь. А это уже разные вещи. Потому что имеется несоответствие между собственно определениями уровней и условий оказания помощи. Казалось бы, какая разница – уровни, условия? Но дьявол всегда в деталях. Дело в том, что высокотехнологичную помощь можно оказывать и в амбулаторных условиях! Согласно статье 116 нашего Кодекса «О здоровье народа и системе здравоохранения», это как раз-таки (КДП и стационарозамещающая помощь – прим. ред.) может выступать основанием для перенаправления средств (через спецтарифы и др.) от собственно организаций ПМСП на услуги стационаров, в том числе и наших пресловутых строящихся сверхдорогих гигантов - многопрофильных больниц. Поэтому будут говорить, что деньги в ПМСП, а по факту мы можем получить совсем другую картину.

Ах, если бы эти деньги реально направить в первичное звено, на деле, а не на словах, улучшить качество и сервис, вывести его на современный уровень с применением настоящих телемедицинских технологий и цифровизации, это значительно снизило бы нагрузку на стационары с их дорогостоящим лечением, сделало бы доступной качественную профилактику, реабилитацию и своевременную коррекцию состояний, предшествующих заболеваниям. Во всем мире пандемия дала толчок для развития именно этого сегмента здравоохранения, сервисы дистанционного консультирования взорвали рынки, на повестке дня актуализировались решения по «уберизации» и переносу медицинских услуг на дом каждого пациента, ведь это значительно снижает издержки системы, при этом увеличивая ее эффективность. Всем вдруг стало понятно, что инвестировать нужно именно в технологии и только мы продолжаем «закапывать деньги» в гигантские сооружения из стекла и бетона.

Кстати идеологию технологического будущего первичного звена по принципу «мир – хижинам, война – дворцам» в кристаллизованном виде, в виде новой парадигмы обосновал в своей статье наш выдающийся Алмаз Шарман еще в 2013 году.

К сожалению, я почти уверена, что проект НООЗ-а с его двумя десятками сверхдорогих многопрофильных больниц будет реализован и нам придется сильно ужать нужды, в том числе и первичного звена, даже при росте общих расходов на здравоохранение.
 
А в части других аспектов механизма финансирования…

Хочу особенно отметить, что даже имеющихся средств в системе может хватить на все уровни помощи при целесообразном их использовании. Повторюсь, необходимо изменить логику расходов на здравоохранение, и первым шагом нужно перевести все скрытые расходы в системе здравоохранения в открытые, а инвестиционные затраты «посадить» в тарифы. Поясню опять же на примере, «бриллиантовых клиник». При разговоре с менеджерами здравоохранения на местах, я часто слышу – ну и пусть строят, ведь их финансирует другой, государственный бюджет, а не средства ФСМС или местные бюджеты, нам до этого дела нет. Когда же мы, наконец, поймем, что нет никакого другого бюджета! Мы все связаны по принципу сообщающихся сосудов. Ведь фундаментальные законы сохранения энергии, а их на сегодня в теории физики 8 класса проходят, никто не отменял! Математическая формула ОРЗ (общие расходы на здравоохранение) = ВКО (валовое капиталообразование) + ТРЗ (текущие расходы на здравоохранение) работает вне зависимости от точки зрения на нее. Средства республиканского и/или местного бюджета на строительство и оснащение клиник, неважно строит ли государство само или компенсирует строительство частным партнером, а также все виды целевых трансфертов и других вариантов фондирования должны быть полностью учтены в общей структуре расходов на здравоохранение. Как говорится, деньги на все капиталообразование на бочку. Согласно Национальным счетам здравоохранения, по другую сторону уравнения у нас находятся текущие расходы со своими вечно ненаполненными тарифами, логику формирования и суть содержания которых тайна, покрытая мраком.

Если перевести все капэксы (CapEx – капитальные расходы – прим. ред.) в опэксы (OpEx – операционные расходы – прим. ред.), тогда наполнение тарифа станет настолько привлекательным, что придут частные инвесторы и построят на всех уровнях самые технологичные, рационально устроенные современные клиники с настоящим качеством и отличным сервисом. Это избавит государство от бремени неэффективных активов, огромного управленческого аппарата (вот вам и восполнение дефицита врачей), коррупционных схем и, самое главное, даст настоящий толчок в развитии отрасли.

Отдельно хотелось бы остановиться на принципах фондодержания, которые частично реализованы у нас с введением подушевого финансирования ПМСП, в чем я вижу беспрецедентный плюс и безусловную победу здравого смысла. Именно введение подушевого финансирования стало стимулом для развития частного сегмента первичной помощи, ведь сейчас количество частных поставщиков растет день ото дня, причем, что особенно радует, не только в крупных мегаполисах, но и в сельской местности. Механизмы фондодержания, в том числе и полного, в разной степени реализованы во многих зарубежных странах, в нашей же стране эти идеи активно продвигает один из мэтров отечественного здравоохранения Т.К Рахыпбеков, частичное фондодержание ПМСП реализовано благодаря реформам, которые были заложены Салидат Зикеновной (Каирбековой - прим. ред.), поддержаны Тамарой Касымовной (Дуйсеновой - - прим. ред.) и воплощены Елжаном Амантаевичем Биртановым, вот какой титанический труд был проделан несколькими министрами последовательно и это невероятно круто! Не могу не сказать о том, что бесконечно рада, что институту развития здравоохранения (прим-про РЦРЗ) недавно присвоено имя Салидат Зикеновны, в моем представлении роль этой великой женщины-реформатора в новейшей истории Казахстана еще только предстоит оценить. Именно в фондодержании с переходом от частичного до полного заложена реальная возможность сдерживания затратного механизма, этой бесконечной «гонки вооружений» и именно в этом корень его неполной реализации. Наши деятели от государства привыкли «сидеть» на расходах, затраты выгодны всей машине, но если это не остановить, то машина со всеми пассажирами прямо с разгона упадет в пропасть.

Второй важнейший аспект - это страховая медицина, которая де-факто сегодня у нас отсутствует от слова «совсем», за исключением добровольного медицинского страхования. В том, как у нас все устроено сейчас, нет ни единого признака, характерного для страховой деятельности в целом и страховой медицины в частности, отсутствуют объекты и субъекты страхования, не определена форма их взаимодействия с правами, обязанностями и ответственностью сторон, не закреплены виды страхования и страховых сумм, и так далее. Где, например, реальные механизмы солидарной ответственности пациентов? Приведу простую аналогию со страхованием жизни водителей транспортных средств – ни одна страховая компания не оформит страховку законопослушному гражданину и злостному нарушителю ПДД на одинаковых условиях. А у нас в системе можно, можно злоупотреблять алкоголем, курить, нарушать врачебные рекомендации, но при этом требовать быстрого, качественного и доступного медицинского обслуживания, и соответствующего отношения. Вопиющая ситуация с вакцинацией в целом и при коронавирусной инфекции в частности, еще одно тому подтверждение. Здесь может быть только один выход, если ты осознанно отказался от предложенной бесплатной вакцины и заболел вакциноуправляемым инфекционным заболеванием – лечись за счет собственных средств. С другой стороны, нужно поощрять дисциплинированных граждан, которые не нагружают систему здравоохранения, вводить механизмы сооплаты и обеспечить возможность сохранения страховых сумм в системе для использования их при необходимости.
 
Большое изменение регулирования…

В регулировании также необходимо введение принципа «жить по средствам», т.е. прежде чем ввести в действие какой-либо НПА надо его элементарно «обсчитать» – сколько он будет стоить для отрасли и, только если он финансово обеспечен, вводить его в действие. Теоретически это должно происходить на этапе проведения АРВ – анализа регуляторного воздействия, но чиновники говорят, что для проведения этой процедуры нет ресурсов, принимают подавляющее большинство нормативки без него, что приводит к печальным последствиям. Возьмем пресловутый приказ Министра здравоохранения от 29 октября 2020 года №167/2020 «Об утверждении минимальных стандартов оснащения организаций здравоохранения медицинскими изделиями». Как обычно, это было благое намерение привести оснащение всех медорганизаций к единому стандарту, независимо от формы собственности и места расположения - в городе или отдаленном селе. Но на деле получилось по принципу «Хотели как лучше, а получилось как всегда». Я посчитала сколько «весит» этот приказ и у меня получилось порядка 20 трлн. тенге в масштабах страны. Поясню подробнее на самых простых примерах. Согласно данному приказу «Устройством / аппаратом для аудиологического скрининга методом регистрации отоакустической эмиссии (ТЕОАЕ, DPOAE) и слуховых вызванных потенциалов (КСВП)***», в простонародье аудиографом, должен быть оснащен каждый кабинет педиатра на уровне ПМСП. Стоимость этого аппарата от 2 до 5 млн тенге, из расчета согласно другим нормативно-правовым актам, регулирующим оказание педиатрической помощи, только на закуп этой одной позиции из огромного перечня оборудования в масштабах страны необходимы около 60 млрд. тенге. Или, например, требование того же приказа оснастить аппаратами ИВЛ амбулаторно-поликлинические организации, при этом технологическая площадь помещения для одной реанимационной кровати должна быть не менее 12 кв. м, так как должна быть возможность подойти к ней со всех сторон, развернуть полностью оборудование и работать одновременно бригаде из нескольких человек. Я уже не говорю о том, откуда взяться этим самым профессионалам, собственно кислороду, другим медицинским газам и всему прочему необходимому для обеспечения этой работы повсеместно. То есть нужно менять под этот приказ всю инфраструктуру отрасли, инженерные сети, площади и набор помещений медицинских объектов, штатное расписание и т.д. и т.п. И это вытекает из самого простого анализа НПА только по паре позиций из огромного перечня оборудования, техники, инвентаря и прочего, которое согласно приказу Минздрава, надо купить и установить в каждой медорганизации. Провести АРВ средств нет, зато нецелесообразно потратить сотни миллиардов – запросто.

Регулировать отрасль должны 7-10 ключевых НПА – Конституция, Кодекс, три-пять законов, остальное должно содержаться в отраслевых стандартах, алгоритмах, протоколах и т.д. Также в регулировании отрасли надо переходить уже на современные практики западных стран – передавать полномочия саморегулируемым организациям (СРО), что позволит оградить нас всех от «регуляторного зуда» чиновников. Если выходят какие-то новые исследования и должен измениться протокол диагностики лечения, то профессиональная ассоциация это меняет и спускает рекомендации. Рынок сам регулирует эти процессы и нет необходимости содержать огромный бюрократический аппарат, который «штампует» такие неоднозначные приказы.
 
А в части цифровизации?

Эта тема для меня особенно близка как пользователя, а с недавних пор, и участника большого проекта.

Как пользователь и организатор здравоохранения я понимаю, что нам всем нужна настоящая цифровизация. И начинаться она должна именно с цифр, с того, что нам надо честно всё посчитать – процессы, время, людей, деньги, активы, пассивы, другими словами абсолютно все. Надо составить кучу реестров в цифрах, ведь годами никто ничего не актуализировал. Приведу простой пример. Когда в прошлом году стали лихорадочно закупать аппараты ИВЛ, я посчитала, что у нас всего около 1,5 тыс. действующих анестезиологов-реаниматологов, т.е. людей которые по факту могут использовать это оборудование, ведь поддерживать жизнедеятельность на этом аппарате очень сложно, критически важно все - влажность, температурный режим, удаление слизи, отслеживание и коррекция параметров жизнедеятельности, все это задача целой бригады высококвалифицированных специалистов. При численности 1,5 тысячи врачей создается всего 500 рабочих мест одновременно при оптимальном режиме работы «сутки через двое». Чтобы создать 750 рабочих мест, нужно работать в графике «сутки через сутки», я работала в подобном режиме в конце 90-ых, это адский ад, ты просто сгораешь. Так вот, одна бригада, возглавляемая одним анестезиологом-реаниматологом, может одновременно обеспечить качественную помощь максимально 6 пациентам, находящимся в условиях ИВЛ, что, кстати, закреплено в очередном НПА, а значит, в целом по стране возможно одновременно поддерживать работу от 3 до 4,5 тысяч аппаратов ИВЛ. Других возможностей нет. Иначе ты просто начинаешь что-то делать плохо.

Когда мы стали лихорадочно закупать аппараты ИВЛ, у нас на тот момент уже было порядка 4,5 тысячи действующих аппаратов. Нам уже тогда не хватало к ним рук, чтобы обеспечить их работу, а ведь для того, чтобы вырастить одного анестезиолога-реаниматолога нужны годы, целая школа наставничества и мастерства. Никто не удосужился свести воедино информацию по людям, аппаратам, деньгам, затратам времени, чтобы понять происходящие процессы. В такой ситуации приобретение ИВЛ сверх этой меры, т.е. без наращивания штата специалистов, это деньги на ветер или их закапывание. Сейчас эти аппараты благополучно стоят в качестве подставок, тумбочек, еще и потому что часть из них пришла без комплектующих. При этом, никто не подумал, как обеспечить транспорт кислорода, откуда возьмутся дополнительные консоли и просто вообще куда всё это будет включаться. Вместо беспорядочного закупа ИВЛ надо было бы подумать об обеспечении кислородной поддержкой каждого койко-места, в том числе мерами неинвазивной вентиляции легких, а это совсем другое. Например, СИПАП – относительно простой аппарат, который позволяет нагнетать кислород очень мягко и не требует специальной квалификации. С кислородными концентратами тоже нужно было просто немного математики, даже не хочется вдаваться в подробности. Одним словом, плохая информация – плохие решения.
 
Вы отметили, что являетесь участником крупного проекта по цифровизации…

На самом деле в общей картине мира, мы не самые плохие в части цифровизации, а кое в чем даже совсем наоборот. Например, решения по цифровым транспортным коридорам на основе технологии блок-чейн, реализованные нашими соотечественниками, получили признание и свой «Оскар» - ресурс Sovrin наряду с мировыми цифровыми гигантами включил в число своих стюардов казахстанскую компанию Networks Synergy, единственную в своем роде на постсоветском пространстве, что определенно является предметом национальной гордости, не побоюсь высокопарных слов. А тот факт, что эти новаторы - мои близкие и родные люди уносит мою радость до седьмого неба.

Что касается моего участия в крупном IT - проекте, которое стало возможно благодаря авторитету и экспертности моих друзей, о которых рассказала выше, то, к сожалению, по условиям договора о конфиденциальности, я не могу раскрывать все детали, скажу лишь, о том, что в составе международной группы совместно Indicio Tech & Linux Foundation Public Health мы работаем над созданием нового мирового стандарта сбора, обработки, структурирования, хранения и обмена медицинскими данными, в том числе с применением технологий блок-чейн и искусственного интеллекта.

Кроме того, нужно сказать, что зимой текущего года мы выступили с предложением внедрить нашу блок-чейн платформу интероперабельности, как безопасное, легкое и быстрое решение всех интеграционных проблем в отрасли, в рамках проекта ГЧП без мер финансовой поддержки со стороны госпартнера, т.е. без участия бюджетных средств. Мы предлагали в самые кратчайшие сроки запарковать все имеющиеся в стране в настоящее время и появляющиеся в будущем информационные ресурсы (МИСы, ЛИСы, всевозможные порталы и прочее) в безусловно доверенной среде, которая среди прочих преимуществ, обеспечила бы совершенно новые принципы хранения и обработки данных, что значительно облегчило бы работу как рядового медицинского работника на рабочем месте, так и всего управленческого аппарата, но, очевидно нашим отраслевым ТОП-менеджерам такие инициативы неинтересны… Как-то так.
 
А есть решения на уровне клиники?

Близка к завершению разработка клинических модулей, которые обеспечат взаимодействия «пациент-клиника», «пациент-халат», «халат-халат», «халат-клиника», где халат – это медицинские работники различного уровня и функционала, а клиника – медицинская организация. Мы назвали свой продукт Распределенной интеллектуальной информационной системой (РИИС) и она, в числе прочего, создает удобные виртуальные коридоры для пациента, обеспечивает достоверную идентификацию, работает как инструмент поддержки принятия клинических решений на основе онтологий, содержит целый пул персональных помощников и многое другое.
Есть решения и в части администрирования различных ресурсов клинки, начиная от сервисов по управлению и развитию персонала, заканчивая процессами закупок, так называемый Supply Chain Management, что позволяет снизить издержки от 20 до 30%.

Но больше всего меня радует именно клинический блок, который позволяет уменьшить количество неэффективных касаний пациента. Приведу живой пример из нашей практики. Приходит на прием в нашу клинику женщина А, 57 лет, ИМТ (Индекс массы тела – прим. ред.) = 30, с жалобами на боли в коленях, жажду и головные боли, на учете не состоит, болеет на протяжении последнего года, с ухудшением самочувствия последние пару недель. Это достаточно стандартная ситуация и в обычной жизни лечебно-диагностический процесс данного конкретного случая содержит 37 «касаний», т.е. вначале нужно записаться к врачу общей практики (ВОП), затем он дает направления на анализы, затем к 3-4 профильным специалистам, те в свою очередь рекомендуют инструментальные исследования, нужно снова вернуться за направлениями к ВОПу и т.д. и т.п. В итоге наша пациентка получает полноценную помощь не раньше, чем через месяц. Тысячи пациентов фланируют по больницам месяцами еще и потому, что ВОП-ы превратились в диспетчеров, перенаправляющих пациентов к профильным специалистам, отчасти в страхе взять на себя ответственность, отчасти для исполнения формальных требований системы. Внедрение нашей РИИС позволит пациенту еще дома с помощью персонального помощника составить оптимальный маршрут, обеспечить виртуальный консилиум для скорейшей и точной диагностики, поможет подобрать лечение с учетом индивидуальных особенностей и проведет мониторинг эффективности терапии. Звучит как фантастика и верится с трудом, но это реальность. В 2012 году, когда я основала свою первую амбулаторию в окрестностях столицы, было очень мало тех, кто понимал и еще меньше тех, кто верил в идею «Доктор у дома». Сейчас это стало обычной практикой и инструментом развития сети первичной помощи. Но на пороге 2022-ой, в который мы идем уже без всяких «У», а это значит «Доктор Дома».
 
Как насчет внедрения подобных решений на наш рынок?

Нужно признать, что в наших реалиях все достаточно сложно. Если мы не сможем пилотировать свои продукты здесь, то на отечественный рынок мы придем позже, уже как иностранная компания под чужим флагом. Немного обидно, конечно, ведь именно Казахстан – родина двух глобальных основополагающих документов в области охраны здоровья, признанных всем мировым сообществом, исторической Алматинской Хартии 1978 года и Астанинской Декларации 2018 года. Полагаю, это дает нам право транслировать миру фундаментальные ценности доступной качественной медицинской помощи для всех и каждого.

Спасибо за интервью и удачи!